Что означают новые президентские «выборы» для гражданского общества Беларуси

Отношение авторитарных режимов к гражданскому обществу, и тем более к его институционализированным формам, к организациям гражданского общества, никогда не бывает хорошим. Авторитарии не любят, когда кто-то самоорганизуется. В этом смысле режим Лукашенко не исключение. За годы между двумя последними формальными президентскими выборами гражданское общество Беларуси не просто столкнулось с плохим отношением со стороны государства — оно стало объектом войны на уничтожение. Начиная с 2021 года власти вполне публично объявили курс на ликвидацию гражданского общества, на зачистку всех его форм и организаций. Остаться могли только ГОНГО («государством организованные негосударственные организации») либо те, кто был готов продемонстрировать лояльность режиму и ими стать.

Между 2021 и 2025 годами в Беларуси были уничтожены более двух тысяч организаций гражданского общества. К имитации президентских выборов в конце января 2025 года гражданское общество подошло в таком состоянии, когда его явных организованных форм в Беларуси просто не осталось. Безусловно, гражданское общество нельзя уничтожить целиком, сколько ни лишай его регистраций и ни мешай его деятельности. Но фактически в Беларуси к моменту выборов сложилась ситуация, когда многие организации оказались за границей — со всеми вытекающими из этого особенностями и сложностями работы, без возможности полноценно реализовать свою функцию, без прямого доступа к целевой аудитории.

В такой ситуации критически важны стали организации, которые так или иначе взаимодействуют с Беларусью изнутри, с беларусами внутри страны. Часто это модели, когда организация работает «наполовину снаружи». Обычно из страны выносится самое чувствительное — руководство, менеджмент, финансы, а внутри работают активисты, которые получают по разным каналам поддержку и продолжают свою деятельность. Другой вариант — «партизанский» формат, когда организации внешне являются частью системы и формально работают, например, при государственных учреждениях, но фактически ведут свою собственную деятельность. Конечно, это очень неустойчивый и очень ненадежный формат, который легко приводит организации к размытию грани между НГО и ГОНГО, когда уже нельзя понять, где это просто маскировка, а где эта маска прирастает к лицу.

Именно в такой ситуации гражданское общество Беларуси встретило последние президентские выборы. Поскольку с политической точки зрения эти «выборы» являлись грубой имитацией — я бы сказал, самой грубой за все время удержания Лукашенко власти, — то они не предполагают ни допуска настоящих альтернативных кандидатов, ни какой-то политической жизни, ни, в том числе, каких-то хотя бы декоративных послаблений для гражданского общества. В этой ситуации режиму не нужно для внутренней или внешней аудитории демонстрировать, что поле для НКО как-то расширяется.

Прошедшие выборы были откровенно неинтересны никому, кроме специалистов. Имитационные кандидаты не интересуют электорат, никто, глядя на них, не хочет политизироваться и активизировать общественное гражданское участие. В такой ситуации не приходится ожидать, что будут расцветать гражданские инициативы, как, например, это было в 2020 году. Поэтому нет оснований ожидать, что внутри страны что-то изменится.

Однако изменений нет и вне страны. Мы видим, что во внешней политике режиму не удалось перехватить повестку у демократических сил. Те страны, которые не признавали Лукашенко после выборов 2020 года — никто из них не признает его и сейчас. На данный момент в полтора раза больше государств и международных организаций не признали выборы, чем выразили поддержку и поздравили Лукашенко с победой (49 против 29). То есть внешняя политика остается тем полем, где у демократических сил больше успехов.

В такой ситуации для беларусских НКО сохраняется внешняя поддержка и возможность работать в других странах. Их нынешний статус не ухудшается, но и не видно условий для прорыва. Безусловно, такая ситуация — это большой вызов для НКО. Для меня здесь наиболее вдохновляющими являются именно примеры гибридной работы, когда НКО, с одной стороны, существуют в европейском контексте, поддерживают связи с Европой, и в то же время поддерживают деятельность внутри Беларуси, у них сохраняются люди и связи.

Конечно, это требует большой адаптивности. Что может быть публичным, а что нет, как в такой ситуации проводить финансовые операции, как обеспечивать отчетность и прозрачность деятельности и в то же время безопасность своих людей и участников каких-то гражданских активностей — все это очень непростой баланс. Но мы видим, что инструменты для такой работы постепенно выстраиваются.

Все это позволяет мне смотреть вперед с оптимизмом и верить в силу гражданского общества. Оно справляется с такими непростыми вызовами и, безусловно, сможет справляться дальше, если европейские страны будут осознавать важность его поддержки, потому что это не благотворительность — это инвестиция в европейское будущее Беларуси.

Если мы хотим, чтобы европейская soft power оставалась успешной для Беларуси, если мы хотим, чтобы беларусы видели для себя европейский путь и понимали, что такое настоящие европейские ценности, а не те, про которые рассказывает кремлевская пропаганда и вторичная пропаганда Лукашенко, то понимание важности таких инвестиций очень важно. Мы видим, как Россия пытается расширять сферу кремлевского влияния — инвестирует ресурсы в инфлюенсеров, в имитацию гражданской деятельности с помощью каких-то центров при посольствах и университетах. Если этому не будет альтернативы, если все системные усилия и ресурсы на этом поле будут только кремлевские (а Кремль не жалеет денег на эту пропаганду), то проевропейские настроения в Беларуси могут не сохраниться. Поэтому это инвестиция в гражданское общество — это инвестиция в европейский выбор, в региональную безопасность, и, в конечном итоге, в общие интересы.

Вадим Можейко, политический аналитик, культуролог, Беларусь